Кони из Городца (Ю. Черняховская)

Есть старинная народная загадка: "На осине сижу, сквозь клену гляжу, березой верчу". Если вам ее загадают, вряд ли вы дадите правильный ответ. Но если даже ответ вам подскажут, все равно вы его не поймете. И это не потому, что загадка плохая. Народные загадки всегда отличались меткостью и точностью. Это только потому, что те предметы, о которых говорится в этой загадке, давно ушли из нашего быта и нам они просто незнакомы. Лишь деревенские старики сразу смогут понять, о чем идет речь, и ответят: "Это донце с гребнем и веретено". О том, что такое донце, уже говорилось в этой книге. Давайте возьмем толковый словарь русского языка Даля и посмотрим, как там объясняется это слово. И там слово "донце" означает "дощечку, на которую садится у нас пряха, втыкая в нее гребень".

Это объяснение уносит нас в далекое прошлое, когда женщины-крестьянки пряли нити вручную, используя для работы несложные приспособления: донце, гребень и веретено. На донце пряха садилась, на гребне укрепляла кудель, а на веретено наматывала напряденные нити. Обычно донца делались из осины, гребни - из клена, а веретено - из березы. Отсюда отгадка: прядильное донце с гребнем и веретеном (илл. 57).

57. В 1935 году художник Игнатий Мазин на доске нарисовал, как в старое время изготовляли холсты

Вот перед нами одно из таких донец (илл. 58). Оказывается, что это не простая осиновая доска, как можно было предположить по загадке. Целая картина изображена на дереве: два всадника, как бы вздыбив коней, стоят друг против друга. Они не нарисованы красками, не вырезаны, а вставлены в доску из кусочков дерева другой породы. Чувствуется, что дерево очень твердое, мастер хотел спрямить линии и поэтому изображение вышло несколько угловатым. Коня и всадника мастер вырезал из одного куска, и они как бы слились в единое целое. Вставки укреплены маленькими деревянными гвоздиками, которые не только держат, но и украшают: ими показаны сбруя коня и его глаза. Некоторые кусочки дерева от времени выпали из своих гнезд. А для нас это оказалось интересным: как бы обнажился процесс работы мастера. Нам хорошо видно, как подготовлено гнездо для вставки и просверлены отверстия для гвоздиков.

58. Мастер Лазорь Васильевич Мельников из деревни Охлебаихи в 1866 году изобразил на прядильном донце несколько сцен: всадники, посиделки

Вставленными кусочками дерева сделана только основная, самая крупная часть изображения: голова и туловище коня, всадник. Эти вставки как бы дорисованы резцом: голова и руки у всадника, ноги у коня, дерево с птицами. Несколькими гибкими и плавными резными линиями мастер сумел придать угловатым вставкам легкость и движение.

Такими же контурными линиями вырезано ниже несколько сцен. Одна для нас наиболее интересна: мы видим те самые предметы, о которых говорилось в загадке. На скамейке с высокими ножками лежит донце, нам хорошо видна его высокая головка, она той же формы, что и на нашем донце. В головку-подставку вставлен гребень с куделью. На донце сидит женщина, левой рукой она тянет нить из кудели, прикрепленной к гребню, а правой наматывает нить на веретено. По бокам скамейки мы видим мужские фигуры, удобно расположившиеся в креслах. В руках одного из мужчин трубка с длинным чубуком, на голове - треуголка, а у второго на голове кивер с султаном. Рядом с ним собака; вытянув шею, она как бы пытается дотянуться до перьев на шляпе, поэтому-то мастер и сделал ее несоразмерно большой; вместо ног и хвоста у нее забавные крючки. Здесь же, как бы красуясь, стоят две дамы в пышных платьях с кринолинами и раскрытыми зонтиками. Еще ниже изображен гарцующий конь, которого ведут под уздцы мужчины в сюртуках и цилиндрах.

Разнообразные сюжеты, но есть что-то неуловимое, что объединяет их. Вся картина смотрится как единое целое. Даже то, что сразу невозможно охватить взглядом, боковые стороны подставки для гребня, не обошел мастер своим вниманием. С одной стороны - всадник, он почти такой же, как тот, которого мы видели, с другой стороны - птица с распущенным хвостом и повернутой головой (илл. 59). Одно движение резца - и птица ожила: она резко повернула голову, распустила хвост и как бы собирается взлететь.

59. Лихо гарцующего всадника и птицу Мастер поместил на головке прядильного донца

Над всадником, над раскинувшей крылья птицей идет надпись: "Деревни Охлебаихи мастер Лазорь Васильевъ 1866". Лазорь Васильевич сообщил не только свое имя, но и фамилию "Мельниковъ". А деревню, в которой он жил, можно найти на карте.

На высоком берегу Волги, недалеко от Нижнего Новгорода, ныне Горького, стоит Городец, а рядом, чуть восточнее, находится наша Охлебаиха. Село Городец старинное (илл. 60). Основанное еще в XII веке, оно получило поэтическое название: не село, не город, а Городец. Удобное местоположение на берегу Волги, среди глухих лесов, привлекло к нему население. Сюда бежали все, кто хотел укрыться от непосильных налогов, от помещичьего гнета. Среди беглецов было много искусных ремесленников. По документам начала XVIII века, большинство жителей Городца не занималось земледелием. Было среди них много кузнецов, ткачей, красильщиков, пряничников, плотников, резчиков. Самый большой простор для деятельности был у мастеров резчиков, плотников, столяров. В народе даже говорили, что "лес заволжанина кормит". Леса давали дешевый и разнообразный материал для поделок: от детских игрушек и колыбелей до креста над могилой все делалось из дерева - дома и суда, кареты и сани, ковши, чашки, ложки. Делались из дерева и орудия труда. Большинство из них было предназначено для обработки льна.

60. Так выглядело село Городец в середине прошлого века

Обработкой льна занимались женщины, которые пряли нити и ткали на продажу холсты. Этот промысел развивался потому, что на местных землях лен давал большой урожай. Для того чтобы стебли льна превратились в белоснежное полотно, требовалось не только много времени и сноровки. Женщина должна была иметь разнообразные инструменты - трепала, мялки, вальки, ткацкие станы и уже знакомые нам донца, гребни и веретена. Из-за большого разнообразия этих орудий разные села стали специализироваться на выделке какого-либо одного их вида.

В Охлебаихе стали делать донца.

Охлебаиха - это маленькая, в десяток дворов, деревушка. Почти все жители в ней Мельниковы. Наверно, первый поселенец носил такую фамилию. Потом деревня разрослась, разрослась и фамилия, поэтому-то почти все жители в Охлебаихе были далекие или близкие родственники. Стоит деревня среди перелесков и полей, недалеко от Городца, на высоком холме, перерезанном оврагом, на берегу быстрой и извилистой речки Узолы. Смотрятся в нее могучие дубы, кудрявые березы, лохматые ели. Узола, прихотливо изворачиваясь, подмывает берега, выворачивает с корнями деревья. Деревья падают в воду, заносятся песком, илом, мягкие деревья быстро гниют, а такие крепкие, как дубы, от лежания в воде становятся только крепче и плотнее. Дуб, сотни лет лежавший в воде, становится не только плотным, а меняет цвет и из светлого превращается в темный, как графит.

Крестьяне Охлебаихи часто находили на берегах реки потемневшие от воды стволы дубов. И, вероятно, эти находки натолкнули искусного мастера на мысль использовать этот материал в своих изделиях. Из потемневшего "мореного" дуба стали вырезать фигурки коней, птиц и вставлять в углубления на поверхности осинового донца. Такая техника украшения называется инкрустацией. Так появились в этой деревне необыкновенные кони и птицы. Но донца назывались "Городецкими", потому что крестьяне возили их продавать на торг в село Городец, из которого они расходились по всей губернии.

Крестьянки любили эти красивые и изысканные вещи. Нам кажется теперь странным, что женщины при работе садились на рисунки, которые украшали изделия. Иногда это было даже неудобно, потому что вставки мореного дуба выступали над поверхностью донца. Но для пряхи донце было не только рабочим инструментом, крестьянка видела в донце и интересную картинку. Окончив работу, вынимала гребень и вешала донце на стену избы рядом с вышитыми полотенцами и лубками, поэтому на каждом донце край оформлялся в виде зубчиков, которые подражали бахроме полотенца.

Мастер-донечник, приехав на торг, едва успевал разложить на телеге или просто на земле свой товар. Его сразу окружали люди. В воскресный день в Городце можно было выбрать донце на любой вкус и заплатить за него всего 20 копеек. Желающих купить новое донце было так много, что мастера Охлебаихи не успевали их делать. Стали заниматься этим промыслом и в соседних деревнях: Коскове, Курцеве, Мокрове, Ометове. Спрос возрастал. Тогда мастера прибегли к хитроумному способу, он давал возможность увеличить выпуск донец: некоторые детали рисунка стали закрашивать темной краской, которая как бы подражала инкрустации. От этого внешний вид рисунка почти не изменился, а время, затраченное на изготовление донца, резко сократилось. Возможно, что уже знакомый нам мастер Лазорь был одним из первых, применивших этот прием: все его работы сделаны именно такой техникой. Постепенно окрашиваемая поверхность увеличилась, стали раскрашивать весь фон инкрустированного донца. Делали это сначала соком клюквы, потом стали окрашивать настоящими яркими красками. Во второй половине XIX века стали появляться донца, оформленные только росписью. До сих пор сохранилась у здешних крестьян в памяти легенда о том, как мастера-резчики стали делать расписные вещи.

Однажды, рассказывают, в одну из церквей Городца пришел работать художник-живописец. Он подновлял потертые и потускневшие иконы. Его большой набор красок, кистей, быстрая, спорая работа произвели на крестьян впечатление легкости и простоты. Многие стали пробовать силы в новом для них деле. Но это оказалось не так просто. Один из мастеров вспоминал впоследствии: "Делали с большой присидливостью, плакали и скоблили, если не удавалось, и вновь выводили".

Роспись, которая сложилась в районе Городца, трудно спутать с какой-нибудь другой - так велико ее своеобразие. Она делалась яичными красками, которые наносились на предмет большими цветовыми пятнами, без предварительного контура. Преобладали синие, красные, белые и черные цвета. Мастера не знали законов перспективы, их рисунки получались плоскими, но вместе с тем какими-то удивительно легкими, прозрачными.

При росписи использовали своеобразный инструмент. Это простая палка, на конец которой прикреплялся кусочек гриба, который крестьяне называли "дождевиком". Вы хорошо знаете эти грибы. Они как круглые белые шарики вырастают в лесу, через несколько дней темнеют, высыхают, лопаются и выпускают из себя пыль. Остается одна тонкая оболочка, которую и использовали крестьяне. Гриб смачивают белой краской и прикладывают его к поверхности рисунка. Получается ноздреватая дорожка, которая идет как орнамент не только по фону, но и по рисункам. Грибом как бы тыкают в рисунок, и поэтому получившийся орнамент иногда даже называют "тыканым".

Расписные донца крестьянки называли "мазаными". Появившись на рынке, они скоро стали единственно любимыми. Донца с резьбой перестали покупать, и их производство постепенно прекратилось. Продукцией донечников стали только расписные донца. Но короткой была жизнь этого промысла. Сорок с лишним лет тому назад настал момент, когда крестьянке не нужно стало сидеть за пряжей и слепнуть над холстами. Появилось на селе много дешевых фабричных ситцев. Только изредка можно было встретить на городецком базаре старика мастера, который держал на полусогнутой левой руке с десяток расписных донец. Это были последние произведения донечников.

Заглянем в одно из хранилищ Государственного Исторического музея. Перед нами - десятки донец. На каждом - новый рисунок. Даже при беглом взгляде мы заметим в них отражение жизни разных времен. Вот вдоль всего поля, по светлому фону мчится черный конь с тонкими паучьими ногами, с горделиво откинутой шеей (илл. 61). Он везет высокую карету. Карета изображена одними контурными линиями, но они так точно передают форму, что вы без труда узнаете в ней карету XVIII века. Тогда действительно ездили в подобных каретах (илл. 62). Карета огромна по размерам: в ней совершали длительные путешествия, можно было внести в нее даже целую постель; для перевозки требовалось не менее шести лошадей. Чтобы уменьшить тряску, возок подвешивали на ремнях, рессор в то время еще не знали. Таких карет в середине XVIII века было очень мало, принадлежали они самым знатным и богатым вельможам, поэтому и украшались очень пышно: золоченой резьбой, серебром, внутри обивались бархатом и шелком. Увидеть такие кареты в жизни деревенскому мастеру было трудно, но ему помогали лубочные картинки. Это были ярко раскрашенные гравюры, иногда с пояснительным текстом. Они заменяли крестьянам книгу, газету и бывали единственным источником знаний^*.

^* (Как и другие народные изделия, эти картинки были предметом собирания. Одним из первых коллекционеров лубочных картинок был известный искусствовед Д. А. Ровинский. Он первый обратил внимание на историческое и художественное значение народного лубка. Он не только собрал огромную коллекцию картинок, но и издал ее.)

61. Горделивый конь оказался запряженным в карету

62. Карета середины XVIII века

Лубки из его собрания опубликованы в альбоме из пяти больших толстых книг.

Сюжеты лубочных картин были очень разнообразны: от фантастических и сказочных до исторических. На одной из таких картинок с длинным названием "Описание публичного въезда в Москву присланного к здешнему императорскому двору от Порты Оттоманской чрезвычайного и полномочного посла в 1775 году" есть изображение кареты, очень похожей на ту, что нарисована на нашем донце.

Мы видим, что карета как бы с трудом помещается на донце, занимает почти всю его поверхность, и вы чувствуете ее большой размер. Лошадь меньше кареты, что также подчеркивает ее величину. Мы видим подвешенный на ремнях округлый возок с покатым верхом, откинутую подножку, приподнятые облучок и запятки. Мастер показал пышность выезда, поместив кучера и форейтора в торжественных позах. В карете видна дама во весь рост, в платье с кринолином.

Располагая всего двумя цветами естественного дерева (светлым и темным), мастер сумел сделать карету очень нарядной, украсив ее гвоздиками-вставками.

Но время шло, менялись поколения мастеров, менялись сюжеты на донцах. Постепенно исчезли с донец пышные, громоздкие кареты. Одним из самых излюбленных сюжетов стало изображение всадников. Эти всадники, расположенные на плоскости донца, очень напоминают того всадника, которого мы уже видели: он сидит на вздыбленном коне, с обнаженной саблей или ружьем в руке, среди цветов и деревьев. Посмотрим снова альбомы, изданные Ровинским. Мы находим много листов, посвященных сказкам, былинам и былинным богатырям. Такие былинные богатыри, как славный Илья Муромец и Алеша Попович, сильный богатырь Буслай Буслаевич, могучий богатырь Бова-королевич, храбрый рыцарь Винциан Францел, встречаются нам чаще других. Несмотря на то, что эти герои пришли из разных сказок и былин, в картинках они стали очень похожи друг на друга и различались лишь небольшими деталями в одежде и головных уборах. Но поза скачущего всадника, вздыбленный конь как бы переходят с одного листа на другой (илл. 63).

63. Народная лубочная картинка с изображением одного из сказочных героев - 'храброго рыцаря Ипполита'

Эти сказочные богатыри очень похожи на всадников, которые сделаны на донцах. Правда, мы не можем сказать, кто именно из богатырей изображен на донцах, но бесспорно, что сделаны они под влиянием этих картинок.

На некоторых донцах вместе со сказочными героями и былинными богатырями мы видим солдатиков (илл. 64).

64. На вздыбленном коне мчится всадник, а под ним ряд марширующих солдатиков

Один за другим следуют они за всадниками и маршируют, обнажив наголо сабли, отчего кажутся очень воинственными и немного смешными. Все фигурки солдатиков сделаны угловатыми вставками, а ноги, руки, лица дорисованы резцом. Трудно и даже невозможно определить форму их мундиров, но четко видны головные уборы - это треуголки и высокие кивера с султаном. Высокие шапки с украшением из медвежьего меха - кивер с султаном - были отличительной особенностью гвардейцев. И носили такие головные уборы русские воины в начале XIX века. На донцах такие изображения появились не случайно. Это было своеобразным откликом на события в стране.

После победоносного окончания Отечественной войны 1812 года оставшиеся в живых солдаты не сразу вернулись в свои деревни, а продолжали отбывать свою 25-летнюю воинскую повинность и, только полностью отслужив срок, стали возвращаться домой. Так что можно сказать, что вся первая четверть прошлого столетия прошла для крестьян под впечатлением военных событий. Военные мотивы в крестьянском искусстве появляются именно в это время.

Постепенно забылась и война. Исчезают с донец солдатики, опять вытесняясь новой темой. Сначала мастер отводит ей небольшое место - одну узкую полоску, оставляя главное за теми же всадниками.

Новые темы очень интересны (илл. 65); сама жизнь вторгается в творчество мастеров. Вот развеселая сценка пляски: парень с балалайкой, лихая плясунья с платочком в поднятой руке, а рядом зритель с трубкой.

65. Развеселая сцена пляски. Вырезанные уверенной рукой неизвестного мастера, как живые, бегут друг за другом гуси

А вот, вытянув шеи, бегут друг за другом три гуся, догоняя собаку. А первый из них вот-вот схватит ее за ногу. Исполнена эта удивительно выразительная сценка буквально двумя-тремя взмахами резца. Свободные выемки напоминают мазок кисти. Одно движение руки - и бежит гусь, еще одно - еще гусь, чуть-чуть изменяется ее направление - и перед нами собака. Так исполнить композицию мог только большой художник.

Мастера украшали и другие предметы. Кони поселились на лубяных коробках для хранения веретен (илл. 66) и даже приобрели самостоятельную жизнь: вырезанные и поставленные на колесики, они стали любимыми игрушками деревенских ребят (илл. 67).

66. Этот конь украшает лубяную коробку для хранения веретен и мотков ниток

67. Удалая тройка - это детская игрушка

В расписных донцах изображение сцен из жизни еще более расширяется и заполняет всю поверхность. Верный традициям отцов и дедов, мастер продолжает изображать коней и птиц, но уже как "немодных" помещает их только на боковых сторонах подставки. В сюжетах росписи чувствуется своеобразие городецкой деревни, близость к Нижегородской ярмарке с ее ярким и броским купеческим бытом. Он хорошо описан в книгах писателя Мельникова-Печерского и пьесах Островского.

Крестьяне нередко могли наблюдать, как их односельчане богатели от торговли, составляли капиталы, выходили в купцы. Окружая себя показной роскошью, они поражали воображение крестьян аляповатым "шиком" - символом богатства. Эту "роскошь" часто можно было видеть в Нижнем Новгороде. Она олицетворялась в золоченых карнизах, шелковых занавесках, стеклянных люстрах, в мебели с яркой обивкой, в модных одеждах.

Эти "идеалы" нижегородской деревни художник отразил в росписи на донцах. Мы видим дам в самых модных и богатых туалетах - узорные шелковые ткани, широкие юбки, перевитые жемчугом, высокие прически; мужчин в щегольских сюртуках, жилетах с бабочками, в лаковых сапогах.

Их окружает модная мебель: круглые столики на резных витых ножках, портьеры с бахромой, витые колонны. Люди как бы позируют нам, или просто стоя, или сидя за столом с чашками и рюмками (илл. 68).

68. Веселый городской пир - так изобразил его крестьянский художник в конце прошлого века

Мы знаем, что очень недолгое время делали мастера расписные донца. Прекратилось их производство, но не могло и не должно было исчезнуть искусство росписи по дереву, которое годами накапливало умение, опыт. В наши дни Городецкий промысел как бы родился вновь и зажил новой жизнью.

Многие из вас бывали на выставках современного декоративно-прикладного искусства, в магазинах, где продают изделия художественных промыслов, сувениры. Вот силуэт черных коней с развевающимися гривами и хвостами. Кони вписаны в светлый круг. Это настенная деревянная декоративная тарелка (илл. 69). Как знакомо нам это изображение! На другой тарелке мы видим на редкость знакомую птицу. А вот большой черный конь, он весь в движении - это детская игрушка-качалка (илл. 70).

69. Черный городецкий конь появился на декоративной настенной тарелке, которую в 1960 году сделала художница З. А. Архипова

70. Художница Е. И. Воронцова заставила коня забавлять ребят - конь-качалка

В наши дни в Городце работает художественная мастерская, в которой делают детскую мебель, игрушки, декоративные украшения. Не случайно покажутся нам знакомыми их изделия. Современные художники учатся на лучших работах старых мастеров.